Коментарии к статьям

Комментарий Арифa Юнусовa к статье Сюзанны Барсегян “Восприятие “образа врага” в Армении”

Рецензируемая статья посвящена очень важной и актуальной теме – восприятию “образа врага” в Армении. Автор справедливо указывает, что “образ врага” всегда возникал и использовался с древнейших времен в ходе конфликтов, а также во время кризисов. Это – универсальный политический инструмент, позволяющий объединять в такие времена народ/нацию и в то же время имеющий и негативные последствия. Правда, автор несколько путает следствие с причиной, так как не “образы врага” или негативные национальные стереотипы рождают конфликты, а наоборот — ситуация конфликта и кризиса рождают почву для возникновения, становления и развития “образа врага”.

Далее автор дала достаточно интересную картину того, как в современной Армении и по какой причине возникли главные “образы врага” в лице Турции и Азербайджана и какое отличие имеется в восприятии  армянами этих двух основных своих врагов. Если Турция воспринимается армянами с позиции жертвы, то Азербайджан – с позиции победителя. Очень точно указано главное зло от такого “образа врага”, когда враги лишаются “человеческих признаков” и превращаются “в абсолютное зло”. И  “враждебными считаются страна, лидер, народ, идеи, политическая система, культура, цивилизационная принадлежность, история, религия и т.д.”.

В то же время автор статьи о “Восприятии “образа врага” в Армении” не заметила, что сама стала писать, как жертва этого “образа врага”. Ведь пропаганда “образа врага” предполагает неизбежное рождение антитезы “мы-они”, “свои-чужие”, “жертвы-палачи” и т.д. И автор, сама того не ведая, стала писать именно с позиций этой антитезы. Для нее, как представителя армянского народа, абсолютно естественно, что соотечественники воспринимают победу над Азербайджаном, как восстановление справедливости : “мы (то есть армяне и автор – А.Ю.) считаем, что установили справедливость”, а вот “наше восприятие Турции – с позиции жертвы” и здесь уже автор, как и все армянское общество “требует восстановления справедливости”. Даже не пытаясь отделить себя от своего народа и попытаться понять другую сторону конфликта.

Дальше – больше. Автор пишет, что “образ врага в лице Азербайджана и Турции является меньше надуманным или мифологизированным”, ибо связан с “реальной угрозой” Армении и армянскому народу. Тут же возникает закономерный вопрос автору: а разве армяне не являются такой же угрозой для азербайджанского народа? Разве армяне не совершали этническую чистку азербайджанцев и не депортировали их из Армении в 1988-1990 годах? Разве в карабахском конфликте армяне не убивали мирных азербайджанцев? Разве не было Ходжалы, наконец? Но автор явно не задумывается над этим, ибо в соответствие с законами конфликта и созданием “образа врага” важна “своя боль” и “свои страхи”. А вот то, что такие же страхи и опасения могут быть у другой стороны конфликта, не исследуется. И потому для автора вполне закономерно и не вызывает сомнений то, что армянскому “обществу чрезвычайно трудно преодолеть стереотип турка как палача”. Ведь, как выше автор сама верно заметила, “образ врага” требует превратить его в “абсолютное зло”. А свой народ должен быть только в образе жертвы этих палачей.

Опять-таки, в точном соответствии с моделью поведения жертвы созданного конфликтом “образа врага”, автор пытается выдать желаемое за действительность: “В Армении, несмотря на наличие националистического дискурса, нет дискурса ненависти к врагу и крайней агрессивности”. И далее уверяет, что “в Армении в детской литературе или учебниках нет пропаганды ксенофобии, оскорбительных эпитетов в адрес азербайджанца или турка. В СМИ ,также, несмотря на наличие националистического дискурса, в систематической форме отсутствуют экстремальные проявления и лексикон”. А ведь уже есть много публикаций армянских авторов на эту тему, в которых приведены конкретные примеры противоречащие тому, в чем автор пытается нас заверить (1). Как говорят сами армянские учащиеся, «если бы я сформировала мнение о турках только на основе школьной информации, я бы думала, что они варвары, животные, монстры”. Не меньше негативных эпитетов и в отношении Азербайджана, который “описан в учебниках как новая, созданная на основе кочевых племен страна” (2).

Проведены даже социальные эксперименты на улицах Баку и Еревана, чтобы определить степень “образа врага”. И в них в точном соответствие с законами конфликта реакция армян такая же, как и у азербайджанцев (3).

И уж совсем неловко становится за автора, когда она наивно пытается убедить, что “в Армении риторика войны у всех (!!! – А.Ю.) политических лидеров и сил не была экстремистской”. Достаточно привести один пример: выступая в 2003 г. на заседании Парламентской ассамблеи Совета Европы тогдашний президент Армении Роберт Кочарян во всеуслышание заявил – “азербайджанцы и армяне – генетически несовместимые народы”. Это заявление было расценено не просто как экстремистское, а расистское и вызвало жесткий ответ у многих европейцев, в том числе сопредседателей Минской группы. А сколько подобных заявлений сделали другие армянские министры, политики и лидеры тех или иных партий и организаций! Вряд ли автор не знает о таких заявлениях. Просто срабатывает психология человека, ставшего жертвой “образа врага” и который потому не видит ничего предосудительного в заявлениях “своих”, зато может легко найти иголку в стоге сена у “врагов”. Вот если б не Роберт Кочарян сделал это печально известное заявление, а Ильхам Алиев или кто-то из азербайджанских политиков, тогда никаких проблем не было у автора. Тогда она бы заметила экстремизм. А как заметить у “своего”?

И уж совсем наивны и забавны заверения, что в “постреволюционной Армении появились новые акценты в дискурсе мира, новое правительство больше стало говорить о готовности к миру и важности мира”! Словно не было агрессивных заявлений министра обороны Армении и премьера о захвате новых территорий у Азербайджана. А в ходе недавнего визита в Карабах премьер Никол Пашинян не заявил, что это – территория Армении, что было расценено как агрессивные заявления, которые только разжигают милитаризм у противной стороны (4).
Таким образом, рецензируемая статья свидетельствует, как сложно даже экспертам избежать влияния пропаганды и стереотипов.